– Возможно. ФБР и американской прокуратуре потребуется время, чтобы оценить все, что у них имеется. И потом, захочет ли Саба говорить. Если американское правительство выдвинет против других кубинцев обвинение в контрабанде наркотиков, мое правительство изучит их и примет решение по каждому случаю в отдельности. Мы дали понять ФБР, что люди, которые просто выполняли приказы, выдаче не подлежат.
– Соответствуют ли действительности слухи о том, что выдача Сабы – это плата за американскую экономическую помощь?
– Выступая от имени моего правительства, я могу сказать, что новое правительство Кубы и правительство Соединенных Штатов будут сотрудничать во многих областях. Экономическая помощь стоит в числе первых в списке неотложных проблем.
– Вы говорите как политик.
– Я и есть политик, Джек. Жду ваших статей.
– Спасибо за потраченное на меня время.
– Всего хорошего. – И Отейса повесил трубку.
Джек Йоук вызвал из памяти компьютера статью о генерале Сабе и начал делать необходимые вставки.
Сказать, что Харрисон Рональд был озабочен, направляясь в пятницу вечером на работу, значит ничего не сказать. После второго телефонного разговора со спецагентом Хупером он около часа бродил по улицам, а затем неохотно, но все же повернул назад к дому.
Достав свой автоматический "кольт" сорок пятого калибра, он зарядил полный магазин, а один патрон дослал в патронник. Взвел курок, поставил пистолет на предохранитель и сунул его под подушку. Затем попытался уснуть. Но не смог. Он лежал, уставившись в потолок, стараясь представить, кто мог рассказать, кому и о чем.
Какого черта он настоял на этих двух ночах? Еще две ночи ждать, опасаясь, что кто-то разнесет твою глупую башку?
В тот вечер, когда ему пришлось протопать четыре мили пешком от Мемориала Линкольна до убежища Мак-Нэлли в северо-западной части города, он надеялся, что его нервная система в порядке и все выдержит. Он рассказал историю своего вечернего приключения этому хорьку Билли Инрайту, который, выслушав, оставил его сидеть в спальне, а сам отправился звонить Фримэну.
Он прождал целый час, прислушиваясь к каждому звуку, к приглушенным шагам за стеной. Потом появился Фримэн. Осмотрел царапины на руке и порезы на лице и потребовал, чтобы приличный доктор как следует обработал и перевязал ему раны. В гостиной Билли включил телевизор – там вовсю показывали жертвы, кровь и разбитый автомобиль. Выудив из него все, что хотели, Фримэн и Билли отвезли его к одному шарлатану, которому в свое время до конца жизни запретили заниматься медицинской практикой за то, что он прописывал болеутоляющие средства богатым матронам, страдавшим от ожирения и скуки.
Той ночью основное внимание Харрисон старался сосредоточить на Фримэне. Лицо Мак-Нэлли выражало заботу и ликование, когда он слушал, как Сэмми Зэт убил парня, сидевшего в машине позади него, сокрушив ему при этом гортань. Он смеялся во время рассказа о скоростной погоне, завершившейся фатальным столкновением. Настоящий балаган. Ха-ха-ха.
– Ты все верно сделал, Зэт, очень хорошо.
– Жаль товар, Фримэн, но не думаю, что стоило тащиться по улице, истекая кровью, с десятью фунтами кокаина в руках. К тому же нужно было побыстрее убраться из машины. Она походила на швейцарский сыр.
– Все правильно, Зэт, не казнись, приятель.
– Извини за машину.
– К черту машину, я возьму другую. – Мак-Нэлли щелкнул пальцами. – Ах, этот Тули! Хотел бы я знать, кто надоумил этого дерьмового минетчика грабануть меня. Своей пустой головой он бы никогда до такого не додумался.
– Я поспрашиваю вокруг, – пообещал Билли Инрайт. – Только скажи. Может, предложить награду за информацию?
– Предложи десять кусков, – сказал Фримэн, вынимая из кармана толстую пачку банкнот. Не считая, он отделил половину и протянул Харрисону Рональду. – Вот, я всегда возвращаю долги. Ты работал на меня, поэтому я у тебя в долгу. Возьми.
Харрисон глянул на пачку и сунул ее в карман.
– Спасибо, – с чувством произнес он.
– Давай остановимся на пяти кусках, – сказал Фримэн Инрайту. Если предложить больше, народ начнет сочинять. Пяти достаточно.
Так Харрисон Рональд сблизился с Фримэном или, по крайней мере, это ему показалось. Так или иначе, Мак-Нэлли отдал ему ключи от четырехлетнего "форда мустанга", на котором он теперь ехал. В пачке банкнот – он пересчитал их потом дома – оказалось сорок три стодолларовых билета.
Сблизился – возможно. Форд не питал иллюзий насчет Фримэна Мак-Нэлли. Тот заплатит сорок три сотни долларов, чтобы потом насладиться выражением удивления на лице жертвы, когда засунет ей в задницу пистолет и нажмет на спуск.
Если даже до него дошел слух, и он решил, что Сэмми Зэт и есть тот коп, он останется тем же самым стариной Фримэном Мак-Нэлли, с той же улыбкой и заботой о деле. Дело прежде всего. Таков девиз Фримэна. Боже, о деле он заботился что надо!
Да, крэк – не для брезгливых и нерешительных. Кто бы ни общался с Фримэном, никогда не замечал за ним этих слабостей.
"Мустанг" с трудом пробирался в плотном потоке машин – до Рождества оставалось семь дней. Харрисон Рональд снова задался вопросом, почему. Почему он попросил еще две ночи?
Этот вопрос мучил его весь день, но он так и не нашел на него подходящего ответа. Он прекрасно знал, что Фримэна и его подручных нужно упечь надолго, и понимал, что ради этого кто-то должен пойти на большой риск. Но у него не было личной заинтересованности, кроме того, что он питал обыкновенное отвращение к этим гнидам. Однако в мире существует множество людей, с которыми он не стал бы общаться. Только из-за того, что объявилась еще одна дюжина или две подонков, не стоило огород городить. Нет. Вопрос в том, почему он готов рисковать, чтобы отправить Фримэна и его дружков, а может, вдобавок одного или двух продажных копов, туда, где солнце не светит?