– Я знаю войну, и я сейчас на войне, мэм.
– А я вам говорю, что вы не можете знать, что было у тех людей на уме, потому что генерал Грир не собирался разговаривать с ними. Они могли бы быть изолированы, если бы генерал Грир поговорил с ними вместо того, чтобы затевать стрельбу.
– Мэм... – резко начал генерал Лэнд.
Но Стрейдер не давала ему говорить и продолжала гнуть свое. – Агрессивное поведение военных, возможно, явилось причиной, по которой те люди перестреляли невинных граждан.
– Генерал Грир сделал именно то, что нужно. Эти люди не хотели переговоров, – отрезал генерал Лэнд. – Они были слишком заняты стрельбой по безоружным мужчинам и женщинам. Возможно, они и сложили бы оружие после того, как перестреляли всех, кто попался им на глаза.
– ... здесь поставлены на карту жизни людей!
– Когда же до вас дойдет, что невозможно вести переговоры с людьми, которые этого не хотят? – взорвался генерал. – Я не нуждаюсь в советах дилетантов. У меня есть дела поважнее, чем слушать глупую болтовню дам! Кто, черт побери, вы такая, в конце концов?
– Я член Конгресса Стрейдер. Я состою в президентской комиссии по ...
– Вы займетесь вашими расследованиями позже. Не сейчас! И не здесь!
– Вы бы так не сказали, будь я мужчиной! У меня пропуск, подписанный...
– Майор! – рявкнул генерал. – У меня лопнуло терпение! Политической бабе нечего делать на передовой. Уберите ее немедленно в тыл, мать вашу так.
– Да, сэр!
Взбешенную и красную как рак Сэм Стрейдер вывели вон.
Когда Джек Йоук застенографировал все до последнего нюанса, он поднял глаза и посмотрел на озадаченное лицо Тоуда Таркингтона.
– Все, что здесь произошло, – произнес Таркингтон, – это импровизированный спектакль. Можете записать это тоже.
– Таркингтон! – окликнул его Графтон. Йоук последовал за ним.
– Поехали, – сказал Джейк Графтон. И поспешил к военному седану. – Кто-то только что стрелял в Председателя Верховного Суда.
– Он мертв?
– Вероятнее всего.
Оставив машину в квартале от своей квартиры на Нью-Гэмпшир-авеню, Генри Чарон дальше пошел пешком. Уже стемнело, зажглись уличные фонари. Капли дождя упали на тротуар, забарабанили по крышам машин.
Среди стоявших у дома машин он заметил зеленый "фольксваген-жук" с криво прилепленными наклейками на бампере. Ах, да, леди в свитере.
Чарон остановился внизу и заглянул в почтовый ящик. Как он и думал, ящик был забит различными инструкциями, счетами и прочей ерундой, адресованной жильцам. Он сложил все в карман, так как не хотел, чтобы корреспонденция скапливалась в ящике, ведь рано или поздно кто-нибудь заглянет в окошко. Агент ФБР, полицейский офицер или солдат – кто-нибудь, кто охотится за ним.
Он еще раз окинул взглядом улицу от начала до конца. Дождь усиливался и мог зарядить на всю ночь. Холодало. Когда долгое время живешь на природе, то привыкаешь к холоду. Учишься его переносить и вовсе не замечаешь. Он становится неотъемлемой частью окружающего мира, ты сживаешься с ним и привыкаешь либо погибаешь.
Чарон справился с этим. Умение приспосабливаться к окружающему миру стало его природным рефлексом.
Поэтому он задержался еще на несколько секунд и огляделся вокруг, не обращая внимания на то, что холод и сырость проникают сквозь одежду.
Затем отпер парадное и вошел внутрь.
Дверь в первую квартиру была распахнута; оттуда доносился звук включенного телевизора. Здесь жила управляющая домом, леди в свитере, Гризелла Клифтон.
Не помешает повидаться с ней. Он остановился перед дверью и поднял руку, чтобы постучать.
Она сидела в мягком кресле перед телевизором с кошкой на коленях. Чарон приоткрыл дверь на несколько дюймов пошире. Теперь стало видно телевизор. Он расслышал слова: "...так выглядит в представлении художника человек, который вчера в Капитолии стрелял и ранил Генерального прокурора Гидеона Коэна, что также вполне могло быть попыткой покушения на жизнь вице-президента Дэна Куэйла. Этот человек вооружен и очень опасен. Если вы увидите этого человека, не пытайтесь его задержать и не приближайтесь к нему, а немедленно сообщите в полицию. Внизу экрана вы увидите номер телефона, по которому следует звонить, если вам покажется, что вы повстречали его. Пожалуйста, запишите этот номер. И внимательно всмотритесь в это лицо.
На экране появился рисунок художника. Чарон посмотрел. Да. Художник ухватил самую суть. Вероятно, со слов женщины, с которой он столкнулся в холле, когда уходил из здания. Кто бы мог подумать, что у нее такой цепкий взгляд. Проклятье!
Кошка, заметив его, насторожилась. Гризелла Клифтон обернулась и встретилась с ним взглядом.
– О! Как вы меня напугали, мистер Тэкет.
– Извините, я хотел постучать.
Она встала с кресла и повернулась к нему. Кошка убежала. – Извините, мне показалось, будто открылась дверь, но я настолько была поглощена этим... этим...
Она снова посмотрела на экран, на котором по-прежнему маячил результат усилий художника. Она перевела взгляд с экрана на Чарона и снова на экран.
Он все понял по выражению ее лица. Она судорожно глотнула воздух и непроизвольно прикрыла руками рот. Глаза ее расширились от ужаса.
– О! Мой Бог!
Он не двигался с места, пытаясь сообразить, что предпринять.
– Вы – он! Вы хотели убить вице-президента Куэйла!
– Нет, я не хотел, – машинально ответил Генри Чарон, слегка раздраженный несправедливостью. Ведь он стрелял в Гидеона Коэна! И, несмотря ни на что, попал в него! Это был чертовски прекрасный выстрел!
Он отчетливо видел, как у нее вздымается грудь, а глаза готовы выскочить из орбит. Сейчас она закричит.